— Да. Афраний вот что внезапно мне пришло в голову: не покончил ли он сам с собой?
— О нет. прокуратор, — даже откинувшись от удивлении в кресле, ответил Афраний
— Простите меня, но это совершенно-невероятно!
— Ах, в этом городе все вероятно! Я готов спарить, что через самое короткое время слухи об этом поползут по всему городу.
(М. Булгаков)

Мир произошел от слухов, на них стоит, ими и питается. Мэнли Холл, специалист в области эзотерической символической философии, отмечая спорность традиционных объяснений происхождения Каббалы, выдвинул свою версию. Согласно Холлу, принципы Каббалы были преподаны Богом ангелам еще до падения человека. Ангелы очевидно передали ее человеку — Адаму. От Адама она дошла до Ноя, затем перешла к Аврааму и Моисею. Последний посвятил в учение семьдесят старейшин, и передавали его из уст в уста» [1]. Как видим, слухи имеют непосредственное отношение к этому процессу. На божественное происхождение слухов указывает и книга Ветхого Запета. В диалоге между Моисеем и Господом последний настоятельно требует сообщить еврейским старейшинам о своем повелении вывести израильтян из Египта. Видя колебания Моисея, основанные на недоказательности предложения и неумении убеждать соплеменников, Господь прибегает к посредничеству Аарона, проводника божественных слов.

«И пересказал Моисей Аарону все слова Господа, который его послал, и все знамения, которые Он заповедал. И пошел Моисей с Аароном и собрали они всех старейших сынов Израилевых, и пересказал Аарон все слова, которые говорил Господь Моисею...» [2].

И если в духе современных научных представлений под слухами подразумевать непроверенную устную информацию, то наилучшим их примером служит религия. В ее основе, как известно, лежит не какое-либо достоверное доказательство, а вера и Слово [3], передаваемое из уст говорящих в уши слушающих.

«Слух», «слухи», «молва», «толки» несомненно могут быть отнесены к тщательно оберегаемым народом словам, которые, несмотря па культурно-социальный прогресс человека, породивший невиданное ранее господство в деле формирования различных мнений средств массовой информации, не хотят исчезать из перечня основных средств коммуникации. Сам термин «слухи», представляя собой «известия, сведения, достоверность которых не установлена» [4|, интерпретируются разными науками неоднозначно. Наиболее известны читателю описания данного феномена в культурологи, теории коммуникации и социальной психологии. Первоначально представляется поэтому наиболее перспективным изучение слухов через обобщение нескольку теоретических подходов: философского, социологического, психологического, политологического, теоретико-коммуникационного. Монодисциплинарное исследование в данном случае — социологическое) выглядит на первый взгляд малопродуктивным, поскольку оно заметно упрощает объект, вследствие чего он воспринимаете односторонне. К тому же при таком подходе блокируется значительный массив имеющейся в распоряжении исследователя информации и ограничивается сама возможность дискуссии участием представителей других специальностей. И все же попытку социологического рассмотрения слухов можно предпринять, учитывая полное пренебрежение российских социологов к этой интересной теме.

Отметим, что социологическое зондирование этого канала неофициальной коммуникации имеет свою предысторию и историю. Начало последней относится ко времени появления работы американского социального психолога Т. Шибутани «Слухи» также предшествовавшей ей «Психологии слухов» Г. Олпорта и Л. Постмэна [5]. В западноевропейской литературе данная проблематика стала освещаться несколько позже, чем в американской. Российскому же читателю сегодня приходится довольствоваться весьма ограниченными сведениями по ней: бесполезно, в частности, искать соответствующие статьи в изданных словарях, научных сборниках и монографиях. Лишь в самое последнее время начали появляться работы, знакомящие с некоторыми результатами эмпирических исследований феномена слухов [6]. Теоретический аспект проблемы по-прежнему мало кого из российских социологов привлекает, хотя каждый неуверенный в своем будущем гражданин России, просто живет в океане слухов.

Проблема дефиниции
Само понятие «слухи», используемое в общественных науках, наверное, многозначно, поэтому и совпадения в его трактовке встречаются реже, чем различия. Чтобы преодолеть противоречивость и неопределенность использования этого понятия и дать более или менее точную его характеристику, рассмотрим различные подходы к его применению.

Особое место здесь занимают исследования социальных философов, связывающих; слухи с проявлением массового сознания. Типичной в этом отношении является точка зрения А.С. Ахиезера. Он соотносит возникновение слухов со стремлением массового сознания освоить инновации на основе своей (суб)культуры, постоянно воссоздавать картину мира и переводить ее в план действия. Автор трехтомной работы «Россия: критика исторического опыта» в этой связи дает следующее определение:

«Слухи — постоянно действующая система интерпретации событий массовым сознанием и соответствии с исторически сложившимся менталитетом. Слухи — неофициальная форма связи и большом обществе, постоянный процесс освоения событий в дуальной оппозиции: комфортное — дискомфортное состояние, тайный шепот широких масс, формирующий общую духовную атмосферу в обществе, против которой бессильны как система массовой информации, так и самые крайние методы массового террора. Слухи, достигая определенной степени интенсивности, порождают страх, фобии, дискомфортное состояние, могут превратиться в массовые действия, в неповиновение власти, в погромы и т.д., массовые движения, например бегство в “обетованные земли”, паническая скупка товаров и т.д.» [7].

Эта дефиниция, хотя и суммирует I) сущность; 2) историю и причину возникновения: 3) генезис: 4) функции: не содержит указаний на каких-либо конкретных носителей слухов. Поэтому она образует удобное, но все же, на наш взгляд, только предварительное средство анализа.

Другое понимание этого феномена представлено в работах Т. Шибутани, который связывал функционирование слухов с развитием эффективной коммуникации, но, в частности, с одним из ее видов — формальным (официальным). Слухи, по его мнению, есть дополнение неформальной сетью «доверительных сообщений». Буфет, парикмахерская, туалет — вот некоторые места контактов. Не удержавшись от иронии, Т. Шибутани пишет: «Случайная точка соприкосновения приобретает необычайную важность; мастер, который помолвлен с секретаршей управляющего, или же рядовой, который был классным товарищем старшины батальона, становятся основным источником новостей» [8]; Автор подчеркивает, что именно на базе социальных взаимоотношений, которые формируются на личной основе, создаются неформальные каналы коммуникации, и доверие, которым наделяются эти источники, основано на распространенном среди участников мнении относительно их честности и надежности. Такие каналы являются обычно вспомогательными, ибо когда «доверительная» информация противоречит официальным сообщениям, от нее обычно отмахиваются как от «слухов». В некоторых обстоятельствах, однако, такие незаконные новости могут даже вытеснять официальные сообщения.

Согласно позиции Т. Шибутани, в основе слухов лежит событие, обладающее двумя качествами: важностью и неопределенностью (слух = важность X неопределенность). Если событие не важно и совершенно не обладает неопределенностью, то слухов по его поводу не будет. Своеобразной «перефразировкой» приведенной выше формулы выглядит так называемый закон Олпорта, по которому слух представляет собой функцию важности события, умноженной па его двусмысленность. Если обозначить слух (С), важность события (В), двусмысленность (Д). функцию (F), то закон выглядит таким образом

С = F (В*Д) [9].

Российские психологи более «социологичны». Они, определяя обыкновенные слухи (rumour vulgaris) в качестве теневого рынка информации, где ценность слуха в его неофициальности, видят в нем первы шаг к стратификации общества. Дело в том, что в обыденном сознании мир поделен на «своих» и «чужих», где последние — те, кто стоит выше или ниже в социальной иерархии [10]. Социологический аспект дефиниции более отчетлив у Н. Смелзера, когда он связывает слухи с коллективным поведением, чаще всего стихийным и неорганизованным, в толпе (относительно большой группе люден, находящихся в непосредственном контакте друг с другом). При этом слухи представляются самым распространенным средством коммуникации. «"Слухи" придают значение ситуации, которую люди не понимают, и помогают им подготовиться к действиям» [11]. По Смелзеру, толпа и коммуникация через неофициальную информацию — главные элементы определения слухов. Примерно такую же точку зрения отстаивает и С.К. Рощин [12|.

В отличие от традиционных определений слухов, которые в какой-то степени исходят из истинности/ложности содержащейся в них информации, Жан Ноэль Каперфэ рассматривает такое важное свойство слухов как их неофициальный источник: «Слух, — пишет он, — это процесс возникновения и циркуляции в обществе информации, либо еще публично не подтвержденной официальным источником, либо уже опровергнутой им» [13].

Итак, приведенные дефиниции соответствуют научным подходам, каждый из которых отражает позиции той или иной отдельной общественной дисциплины. С точки зрения социологической науки, однако, можно определить общие области, составляющие предмет исследования. Это — субъекты слухов, социальные среды, в которых эти слухи распространяются, и наконец, социальный контроль. В то же время становится очевидным (но крайней мере для автора этой статьи), что нет смысла в поиске универсальной дефиниции слухов, поскольку научение этого феномена ведется в различных дисциплинарных направлениях, преследующих свои специфические цели.

Типология слухов
Представителям конкретных научных дисциплин, даже если они не претендуют на универсальность своих теорий, весьма трудно построить логическое основание для классификации слухов. Причина этой сложности лежит не только в самой неопределенности разрабатываемого понятия, но и в неопределенности полей распространения слухов. Традиционно три сферы общественной жизни можно было бы охарактеризовать как три сегмента пространства (политический, экономический, идеологический), в которых слухи функционируют. Однако такое основание кажется слишком неустойчивым, асимметричным, чтобы на нем можно было бы соорудить какую-то исследовательскую конструкцию. Даже в том случае, если мы проанализируем проявление слухов в более конкретных областях (криминальные и собственно политические слухи, финансовые и торговые, экологические, производственные, «культурные» и проч.), традиционная типология все же представляется весьма сомнительной. Но классификация необходима, и исследователю, чтобы ее разработать, требуется ответить на ряд важных вопросов.

Первый из них касается источники (или источников) слухов: кто является производителем и отправителем слухов? Вопрос правомерный. Но вряд ли здесь возможен однозначный ответ. Источником могут быть отдельные индивиды, малые группы и их организации. Возможна и такая неопределенная и в то же время большая группа как политическая оппозиция.

Второй вопрос относится к объекту слухов. Соответственно получателями (адресатами) оказываются не только указанные элементы общества, но и большие социальные группы (этносы, классы, слои, массы) и их институты.

Третий вопрос: кто является носителем, посредником в передаче слухов? Какие каналы используются при этом? И если мы при ответе на него наряду с устной передачей упомянем средства массовой информации (а такие случаи известны), то чем же термин «слухи» отличается от термина «дезинформация»?

В-четвертых, приходится спросить о том, каковы пространственные ограничители в распространения слухов? По-видимому, они зависят как от субъектов и адресатов, так и от самих характеристик (физических, материальных) носителей слухов. В-пятых, каково время существования тех или иных слухов? И наконец, последний, шестой вопрос: каковы санкции, применяемые для их ограничения и пресечения слухов? В органах власти, как известно, существует непреодолимая потребность в «санкциях» не только при помощи культурных, но правовых и иных норм. К перечисленным выше вопросам тяготеет еще одни, не менее существенный: в чем своеобразие проявления самой сути сообщения, которое, видимо, в своеобразной форме отражает интересы многих участников, и в первую очередь — его отправителя.

В методологическом отношении приведенные нами вопросы и предварительные ответы на них составляют основу некоторой возможной общедисциплинарной типологии, т.е. понятийной структуры, элементы которой заметно переплетены между собой. Если, например, адресат слухов — жена соседа, то территориальный охват воздействия может оказаться небольшим. Если же таковым выступает этнос, то применяются соответствующие средства (местное радио, газеты, телевидение), да и территориальный и временный параметры выглядят более внушительно.

В довольно упрощенной форме типологический пример циркуляции слухов можно обнаружить у С.М. Соловьева при описании им феномена самозванства в царствование Екатерины II (1765 г.). «Брянского полка беглый солдат Петр Федоров Чернышев в слободе Купенке Изюмской провинции стал разглашать о себе, что он бывший государь Петр Федорович; ему поверил поп слободы Купенки Семен Иванецкий, по желанию Чернышева служил всенощную и молебен, поминая его на ектениях императором. На допросе Чернышев показал, что он однодворец, женат, имеет маленького сына Павла, важное название выговорил без всякого намерения, а единственно потому, что в разные времена, будучи в кабаках и шинках, между незнакомыми людьми слыхал в разговорах о бывшем императоре; говорили разное: иной, что он действительно представился, а иной, что еще жив. Обоих их высекли кнутом и сослали в Нерчинск: Иванецкого — на житье, а Чернышева — в работу. Главный командир Нерчинских заводов генерал-майор Суворов прислал донесение, что Чернышев и там разглашает о себе то же самое, чему некоторые из тамошних жителей поверили и давали ему много подарков» [14].

Внимательный читатель без труда обнаружит все перечисленные выше элементы, хотя, разумеется, недостатки типологии, связанные с описательностью самого определения феномена слухов и здесь налицо.

В научном же отношении более основательным и перспективным представляется иной подход — свободный от идеологических стереотипов. Содержание его таково: в соответствии с социальными элементами системы взаимодействия (индивиды, их акты, проводники взаимодействия), описанными П. Сорокиным, можно классифицировать слухи в зависимости:

1) от количества и качества взаимодействующих индивидов;
2) от характера актов и
3) от характера проводников [15].

Рассмотрим эту типологию более подробно. Субъекты слухов в зависимости от количества могут различаться: 1) между двумя индивидами; 2) между одним и многими; 3) между группами индивидов. Как нетрудно заметить, количество участвующих в производстве и функционировании слухов прямо и значительно влияет на их интенсивность, долговременность и территориальную распространенность.

В зависимости от качества индивидов слухи имеют различные характеристики. Так, мужчины более чем женщины, склонны производить, распространять и принимать такой вид слухов, как политические новости (Официальные и неофициальные), женщины — связанные с ростом цен, семейной жизнью. Молодежь постоянно обменивается сведениями о знаменитых спортсменах, звездах рока; старые люди — о размерах пенсий, новых лекарствах, судьбах окружающих и т.д. Сходство и различие индивидов в процессе взаимодействия имеют колоссальное влияние на характер рассматриваемого вида коммуникаций.

Особый случай представляет собой анализ распространения слухов в толпе (неорганизованное и эмоционально возбужденное скопление людей). Здесь, как замечают некоторые исследователи (Г. Лебон, Г. Тард, С.К. Рощин и др.), происходит уравнивание ее участников, сведение их к одному стандарту поведения. Индивидуальные различия людей на какое-то время подавляются, исчезают. А если учесть, что некоторые наблюдатели рассматривают слухи как характерный способ передачи и распространения информации именно в толпе и считают слухи вообще одной из отличительных ее особенностей, то косвенно ставится под сомнение качественное различие внутри состава толпы. Слухи «выполняют функцию ориентации участников толпы в складывающейся ситуации, служат для них своего рода способом соотнесения своих действий с действиями других участников и как таковые выступают в качестве коллективного процесса принятия решения, в результате которого возникают нормы поведения, цели и способы действий» [16].

В бытовых условиях степень разнородности более или менее заметна, она зависит не только от классовой, демографической, территориальной, культурной общностей, но и от состояния здоровья, психики, религиозных, политических и множества других факторов. Степень сходства и различия придает слухам довольно разнообразный характер, что подтверждается эмпирическими данными. Исследования и специальные эксперименты показали, что, распространяясь, сам слух деформируется: каждый человек несколько изменяет его (не отдавая себе в этом отчета), чаще всего в соответствии с циркулирующими в данном обществе или группе стереотипами [17].

Анализ самих актов циркуляции слухов показывает, что при взаимодействии хотя бы двух участников одни из них шепотом перелает другому какое-то сообщение Последний в свою очередь отвечает первому, и, следовательно, взаимодснствие субъектов коммуникации принимает форму обмена конфиденциальной информацией. Центральные массовые газеты летом 1994 г. сообщили о самоубийстве Е. Звягильского, бывшего и.о. премьера Украины. Несколько дней спустя «Независимая газета» под заголовком «Донецкая милиция опровергает слухи о самоубийстве Ефима Звягильского» написала опровержение, по тут же сообщила, что «по словам Григория Омельченко, в незаконных финансовых операциях замешан и зять Ефима Звягильского, профессор одного из донецких вузов...» [I8].

«А» может передать какое-либо сообщение «В», однако последний воздерживается от каких-либо комментариев, а также от Передачи информации другому лицу. В крайнем случае «В» решается на уточняющий вопрос.

В едущем автомобиле «А», сидящий за рулем,, шепотом сообщает пассажиру, что справа «Кремль», затем «Лубянка»... На вопрос адресата «Почему говоришь шепотом?» следует ответ «Утром выпил холодного нива. Простудился».

Рядом с односторонним существует и двустороннее, а также длительное и временное взаимодействие. Случайная встреча в лифте, метро, трамвае, сопровождающаяся, обменом непосредственной информацией, как правило, не оставляет следов, ее быстро забывают. Другое дело — слухи о коррупции местного деятеля и каком-либо городе. Обычно они циркулируют довольно долго, выходя зачастую за временные рамки пребывания этого чиновника в должности. Гавриил Попов, бывший мэр Москвы, испытал и, возможно, продолжает испытывать тяготы определенного прозвища до сих пор, хотя, как отмечают многие наблюдатели, с поста мэра ушел вовремя, и кажется, добровольно, что случается с отечественными политиками довольно редко.

Другая форма взаимодействия связана с антагонистскими и солидаристскими характеристиками. В первом случае две стороны производят противоположные по смыслу высказывания.

Примеры: «А» — сторонник Верховного Совета России, кажется, безосновательно сообщает «В», что президент — пьяница, «В» — сторонник президента, не только отрицает это, но и столь же безосновательно говорит «А», что спикер парламента — наркоман.

В другом случае «А» (американец) сообщает «В» (русский), что Л. Брежнев тяжело болен и недееспособен, на что «В» отвечает: «А у вас негров линчуют».

Исходя из характеристик самих актов можно различать агрессивные, злонамеренные, клеветнические и другие виды слухов, служащие защитой пли нападением одной стороны на другую.

При солидаристском воздействии, в противоположность антагонистическому, происходит процесс, при котором «А» стремится побудить «В» не только к согласию с доверительной информацией, но и к передаче последней другому адресату. Успех такого воздействия возможен и при сходстве, и при различии участников. По-видимому, быстрое распространение слухов связано именно с этим видом взаимодействия. Доверяя непроверенную, а иногда и опасную информацию, производитель идентифицирует себя с группой, получая при этом определенное удовлетворение.

Взаимодействия в зависимости от проводников (ретрансляторов) естественно отражают особенности самой коммуникации. Именно звуковое, точнее словесное, взаимодействие наиболее характерно для слухов. Одно из определений слухов прямо указывает на то, что «это информация или рассказ, которые передаются на “ухо” и таким же способом распространяются» [19]. Заметим, однако, что сами слухи нередко сопровождаются языком движений и прежде всего путем мимики и движений (наклон головы, шепот и ухо, нарочито нейтральный взгляд, прикосновение пальца к губам и т.д.). Кроме того, люди применяют и символическое общение (передача непроверенных сведений через газеты, радио, телевидение, письма, телеграммы). При этом, разумеется, «слухи», несколько изменяя свое содержание и способ передачи, сохраняют вместе с тем свое назначение.

Иногда слухи деформируются настолько, что, возвращаясь через других проводников к исходному отправителю, полностью изменяют свое содержание. Специальные эксперименты показали зависимость содержания слухов от индивидуальных особенностей и взглядов ретрансляторов.

На уровне здравого смысла люди давно подметили эту особенность:

— Рабинович, ходят слухи, что Вы выиграли по лотерее «Москвич». Это правда?
— Во-первых, не «Москвич», а сто рублей; во-вторых, не по лотерее, а в карты; в-третьих, не выиграл, а проиграл [19, р. 172].

И все же, если серьезно рассматривать субъективные намерения ретрансляторов слухов, то налицо стремление последних не только точно передать нужную им информацию, но и сослаться при этом на надежного свидетеля:

— Видела соседку, которая приехала с подмосковной дачи. Там поселились одни кавказцы. Не работают, а только грабят. Вчера соседка еле убежала от одного из них.

Конечно, ко всему этому следует относиться критически. Однако, на мой взгляд, предлагаемая классификация более социологична, чем традиционная, поскольку позволяет установить, какие группы склонны производить слухи, каким образом и через кого они распространяются [20].

Литература

1. Xолл Мэнли П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии. Новосибирск 1992. С. 415.
2. Библия. Первая книга Моисеева. Исход. Гл. 4. 2Х. 29. 30.
3. Kapferer J.-N. Rumoure. Le plus vieux media du monde. Paris. 1987. P.305.
4. Словарь русского яpыка. М.:. 1984. IV. С. 145.
5. Shibutani T. Improcs at News Sociological Study of Rumor. Indianapolis. 1966; Allport G.W. Postman L. & The psychology of rumor. N.Y., Holt. 1947.
6. Рощин С.К. Психология толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня // Психол. журн. 1990. № 5. С. 3-16: Дубин К.П.. Толстых А.В. Слухи как социально-психологический феномен// Вопр. психологии. 1993. № 3. С. 77-81: Андрианов В.И. Левашов В.К. Хлопьев А.Т. «Слухи» как социальный феномен//Социол. исслед. 1993. № 1.
7. Ахиезер Л.С. Россия: критика исторического опыта. Т. 3. М., 1991. С. 339.
8. Шибутани Г. Социальная психология. М.: Прогресс. 1969. С. 110.
9. Роббер М.А., Тильман Ф. Психология индивида и группы. М.: Прогресс, 1988. С. 173.
10. Дубин П.И., Толстых А.В. Слухи как социально-психологический феномен// Вопр. психологии. 1993. № 3. С. 77.
11. Смелзер Н. Социология. М.: Феникс. 1994. С. 606.
12. Рощин С.К. Психология толпы: анализ прошлых исследований и проблемы сегодняшнего дня // Психол. журн. М., 1990. № 5. С. 3-16.
13. Kapferer J.-N. Qp. cit.
14. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга XIII. Т. 25-26. М., Мысль, 1994. С. 25
15. Сорокин П.А. Система социологии. Т. I. Ч. II., Сыктывкар. Коминвест. 1991. С. 3.
16. Психол. жури. 1990. № 5. С 15.
17. Dictionnaire de la sociologie. La Rousse. Paris, 1989. P.171. 18. Независимая газета. 1994. 18 авг.
19. Diclionnaire de la sociologie… P. 171.
20. 999 еврейских анекдотов. Ч. 1. Киев, 1991. С. 62.

© Л.И. Дмитриев
© Социологические исследования, № 1, 1995 г.

http://kmsfiz.ru/